Упрямая гувернантка - Страница 44

— Сейчас вы действительно хорошо себя чувствуете? — тихо сказал он. — Я просил вас оставаться в постели только для вашего же блага.

Виктория сжала губы.

— Спасибо за заботу, герр барон, — натянуто пробормотала она.

Барон резко выпрямился:

— Не называйте меня так!

Дыхание Виктории сбилось.

— Как вы хотите, чтобы я вас называла? — запальчиво осведомилась она. — Сэр?

— Мое имя Хорст! — отрезал он. — И вам это хорошо известно.

Виктория отвернулась от пронзительно испытующего взгляда голубых глаз.

— Вы знаете, что я не могу вас так звать, — задыхаясь, ответила она.

Она услышала приглушенное восклицание, и затем он сказал:

— Нам надо поговорить! О прошлой ночи.

Виктория облизала сухие губы.

— Вы велели мне забыть о случившемся, — напомнила она.

— А вы можете? — хрипло спросил он.

Виктория наклонила голову:

— Постараюсь, герр барон.

— Виктория! — Голос барона звучал глухо. — Пожалуйста. Посмотрите на меня!

Девушка вся превратилась в комок нервов и ощущений. Она знала, что разумнее всего — выйти из комнаты сейчас же, пока не случилось чего-то более серьезного.

Виктория, не оглядываясь, услышала некое движение и через несколько секунд поняла, что барон обошел вокруг стола и стоит рядом. Она слегка дрожала, не решаясь повернуться к нему. Он не имеет права так играть ее чувствами! За кого он ее принимает?

— Я хочу только поговорить с вами, — свирепо сказал барон. — Я понимаю, что делаю, но не могу остановиться! — Последние слова были полны ненавистью к себе.

Виктория подождала, затем медленно повернулась. Он стоял так близко, что она различала густые длинные ресницы и тонкие морщинки под глазами. Виктории невыносимо хотелось коснуться его, опасная близость приносила одновременно наслаждение и боль.

— Да? — проговорила она, с замечательным самообладанием оценивая суматошный ход собственных мыслей.

Кажется, барон затруднялся, с чего начать. Он с досадой провел рукой по затылку и произнес:

— Хочу, чтобы вы знали — для меня непривычно вступать в… чувственные отношения с… гувернантками Софи…

Виктория сложила руки вместе:

— То есть вы подумали, что я могла приписать их отставки вашему нежелательному вниманию?

— Именно. — Он пригладил волосы.

Виктория покачала головой. Такая возможность даже не приходила ей в голову. С самого начала она знала, что для барона отношения с противоположным полом — не игра.

— Кроме того, — с явным усилием продолжал он, — ваше влияние на Софи за эти три недели явно стимулировало ее умственные способности. Знаю, вы скажете, что предстоит еще многого добиться, но первый и главный шаг сделан. — Он вздохнул. — Мне не хочется, чтобы вы чувствовали, что уходите из-за меня.

Виктория прижала руку к груди:

— Ухожу, герр барон?

— Конечно. — Он устало провел рукой по глазам. — Я никогда не прощу себе, если из-за моего презренного поведения Софи лишится первого шанса учиться у человека, которого уважает и кем восхищается.

Виктория сглотнула. Ясно, что барон глубоко сожалеет о своих импульсивных действиях и опасается только того, что она решит уйти до завершения своей работы. Даже если его собственные чувства пробудились, больше того, все еще возбуждены, Виктория поняла, что инцидент не повторится. Заставляя ее насторожиться, он гарантировал себе защиту от дальнейших эмоциональных проявлений. Кроме того, не осталось никаких сомнений, что его действия носили лишь физический характер.

Виктория отступила назад:

— Не беспокойтесь на этот счет, герр барон. Я тоже считаю, что Софи следует дать возможность снова стать обычным ребенком. А что касается ее уважения и восхищения — не убеждена, что ими пользуюсь. Скорее, речь идет о чем-то вроде невольной симпатии.

Барон пристально посмотрел на нее.

— Я вас рассердил, — чутко заметил он.

Виктория вздохнула.

— Нет. Я только хочу, чтобы вы ушли и дали мне делать свое дело, — ответила она. — Кроме того, — в ее тоне была горечь, — вас ждет фройляйн Шпигель.

Барон заглянул ей в глаза:

— Фройляйн Шпигель для меня ничего не значит. Она друг, не больше. Когда-то она жила в Райхштейне. В те дни считалось, что мы замечательно подходим друг другу, даже можем пожениться. Но из этого ничего не вышло, и Маргарета уехала работать в вашу страну. Она модельер, и, по-моему, довольно удачливый.

Виктория безразлично пожала плечами.

— Меня это не интересует, герр барон, — почти дерзко заявила она.

— В самом деле?

Девушка почесала нос указательным пальцем:

— А зачем? Я не сторож вам. Как вы только что объяснили, то, что произошло между нами, — только несчастное стечение обстоятельств. Как меня могут касаться ваши… ваши другие дела?

— Вы намеренно злите меня, Виктория!

Девушка окинула его раздраженным взглядом:

— Почему же вы не уходите? Почему мы все еще разговариваем? С какой целью? Вы требуете от меня некоего прощения, чтобы с легким сердцем вернуться к жене…

— Замолчите! — Гладкая кожа под загаром побледнела. — У меня нет жены!

На лице Виктории отразилось недоверие. Нет жены? Что это значит? Что Софи права? Ее мать никогда не была замужем за ее отцом? Может быть, версия романа с деревенской девушкой имела основание? Виктория совсем запуталась.

Оставалось только беспомощно стоять и смотреть, желая более никогда не доводить барона до такого состояния. Усталость и уныние на его лице разрывали девушке сердце, и она не знала, как убрать это выражение. Виктории так много хотелось ему сказать, столько вопросов требовали ответа, но она молчала.